Засада - это подготовленное спланированное нападение в выбранном удобном месте.
Поскольку сегодня ночью я не сплю, а номер наконец-то сдала, то это даже почти логично, что у меня зачесалась железа, ответственная за выделение текста из организма. Поэтому я вот только сейчас расскажу про то, как я слетала в Ростов, в этот раз опять пока только про родственников, как водится.
Честно говоря, я всю жизнь задаюсь одним и тем же вопросом, и никак не нахожу на него ответа: «Это что ж такое вытворяла в отношениях с людьми в прошлой своей жизни, что в этой мне так редкостно подфартило с родственниками?» - потому что мне действительно подфартило просто на зависть. Взять, к примеру, бабку. Вся семья, каждый на свой лад, воет уже от этой идиотки. Кроме меня, потому что в те редкие (господи, ты меня слышишь? спасибо!) моменты, когда я ее вижу, я хватаюсь за голову, чтобы мозг, начав пузыриться, не потек из ушей, вылупляю очи и смотрю в них изо всех сил, ибо таких я больше не вижу нигде и никогда. Вот, например, история.
Дед собрался сдержать данное обещание и купить щенка, чтобы отвезти его своему сыну в деревню. Бабка сказала, что на фиг щенка не надо и за любое телодвижение в эту сторону пообещала деду роскошных фидзюлей. Дед быстро понял, что щенок нужен, фидзюлей от бабки катастрофически не хочется, втихаря открыл газету, взял мобильник, сел в соседней комнате и стал звонить по объявлениям, пока бака была занята просмотром ток-шоу и сериалов. И, уж не знаю, что он там сделал, но в результате набрал собственный домашний номер. Трубку, из соседней комнаты, взяла бабушка. Состоялся роскошный диалог, когда мне его пересказали, я сползла под стол и заплакала:
- Аллё, драсьте. Вы щенков продаете? (жизнерадостно, но негромко, чтобы не провалить явку, спросил дед).
- Гм, нет. Но мы бы хотели купить щеночка! (бабка понимала, что щенок все равно нужен, но согласиться дедом в открытую почему-то не могла).
- Да? Мы бы тоже хотели – сыну в деревню, хорошего щеночка, двор охранять! (дед уже все решил, и сдаваться был не намерен).
- Да, нам бы тоже такого! Вот, муж мой как раз ищет. А почему вы именно нам звоните? (да, действительно, почему именно нам).
- Да я тут по объявлениям звоню… вот к вам попал. Я ошибся что ли? Номер у вас какой? (дед ничего не понимал, он вроде бы нашел взаимопонимание по поводу щенка, но это взаимопонимание было каким-то очень странным)
-*-**-** (бабка тоже ничего не понимала, но когда б ее это заботило?)
-Гм, а на какой улице вы живете?? (наверное, ему все же показался каким-то знакомым собственный домашний номер. То, что он его не помнит – для меня, к примеру, не удивительно – я своего тоже не помню. Но я живу в этой квартире 5 месяцев, а им поставили телефон 6 лет назад).
- Ивановская, 9…. (еще никогда Штирлиц не был так близок к провалу).
- И я в этом доме живу! (в этом месте я уже рыдала)
- Да вы что!! А фамилия Ваша как? (бабка знает в своем доме всех, вплоть до 19 колена, публика в напряжении встает с мест).
- *** (Занавес).
Услышав собственную фамилию, бабка охуела, бросила трубку, влетела в соседнюю комнату и завопила так, что дед выронил телефон: «Витя, бля!!! Ты куда звОнишь???»
Вся семья рыдает от смеха, я тоже. Но на фоне всего этого, с задворков подсознания всплывает всего один вопрос: «Как они оба смогли не узнать по голосу человека, с которым прожили 40 лет??» Как? Я не понимаю.
Вечером она приходит в гости. Смотреть на нее странно. У нее стала белая-белая кожа, она накрасила губы алой помадой и нарисовала брови черным карандашом. Я показываю ей журнал об Азии, в котором работаю бильдом. Она переворачивает страницы, брезгливо опуская вниз уголки губ, кривится и говорит: «Фу, одни обезьяны, одни обезьяны, что нельзя, про нормальных людей писать, про белых, тут то красные, то желтые, то хи-хи, зеленые». Мне хочется телепортироваться уже хоть куда-нибудь, чтобы не сидеть за одним столом вот с этой женщиной, которая сама уже похожа на несвежий труп с алыми губами. Которая чуть ли не плюется, рассматривая тибетских монахов. У меня от нее всегда такое ощущение, что как только она открывает рот, из него тут же начинает течь говно. Она уже давно все плотнее погружается в свой собственный мир, который, кажется, состоит из жалости к себе, ненависти ко всем остальным, болезней и телевизора. Может быть, конечно, он состоит еще из чего-нибудь, но увидеть это на таком фоне очень трудно, я бы не взялась.
Я не видела ее год. И я сижу. Я не могу никуда телепортироваться, я не могу встать и уйти, я не могу заставить ее уйти, я даже не могу ей сказать то, что я всю свою жизнь о ней думаю. Надо видеть, как меняется лицо мамы, кода телефонный определитель называет ее номер. Как она ее терпит всю жизнь? И зачем? Я не понимаю.
Или вот еще. Есть у меня дядя, брат матери. Забавный такой, блять, дядя. В последний раз я видела его в 11 лет назад. Мне тогда было 16, он зашел в гости, пьяным в хлам, мама стала его кормить, и он под это дело продолжил пить дальше, рассказывал что-то маловразумительное о своей жизни, и делал из рассказанного ебанутые выводы. Когда я попыталась смыться в свою комнату, он мне сказал, что если я не сяду на место, и не буду слушать его дальше, он щас эту рюмку с водкой на голову мне наденет. Я у него спросила, не особенно задумываясь, не боится ли он отхватить за это в рожу. Тогда они чуть не подрались с моим отцом, но после все же помирились. Я не видела его год, потом закончила школу, уехала, и прошло еще 10 лет. И вот я прилетаю к родителям, и мама очень просит меня позвонить ему и просто спросить как дела, для галочки. Сначала я сопротивляюсь, потом звоню, чтобы тупо облегчить жизнь с этими родственниками своей маме.
- Привет, это Наташа, твоя племянница. (надо как-то быстро отбыть этот долг уже, блин)
- ООО!!! Бля! Охуеть! Какие люди! (так, порядок, с приветствиями привычно разобрались)
- Ага. Как дела? (вот, галочку уже можно поставить)
- Да как… попукиваю уже! Кхе-кхе, старенький стал, гы-гы. ( это при том, что мужику – 40 лет. я зависаю, открываю рот, чтобы что-то сказать, ничего соответствующего случаю не нахожу, рот захлопываю. Мама, видя мои тяжелые умственные усилия, меняется лицом, папа начинает хихикать).
- Ээээ. Мнэээ.. Да. Ну, а дела-то как? Я слышала, у тебя год назад дочка родилась. Видимо то, что ты там уже попукиваешь, тебе совершенно не мешает. (Блять, ну трудно сдержаться что ли? Блять. Мама вылупляет глаза и затихает в неестественной позе, папа закатывается за диван и ржет в голос).
- Это да! Гы-гы. А ты, я слышал, в Москве? (блять, щас он спросит, не вышла ли я там замуж за олигарха). Замуж за олигарха еще не вышла? Гы-гы.
- Ты в своем репертуаре. Нет, не вышла. (надо держать себя в руках, надо держать себя в руках, надо… )
- Так старайся, бля, чо прохлаждаешься?? (надо держать себя в руках, надо держать себя в руках, надо….)
- Ладно, счастливо, мне пора. (быстрее, быстрее, а то я щас спиздну чего-нибудь).
- А вот скока в Москве чашка кофе стоит? (я опять подвисаю, начинаю вспоминать меню разных кофеен, открываю пасть, снова ее захлопываю, папа больше ржать не может, только стонет, мама хихикает).
- Ээээ. Кхм. По разному. (мозг перебирает разные комбинации, заходит в тупик)
-Ну, нормального такого кофе, в среднем? (Да что происходит-то??)
- Нормального – 200.
- НИ ХУЯ СЕБЕ! (я колюсь, начинаю хрюкать в трубку)
- А ЧТО? (надо же хотя бы узнать, что происходит)
- Да не, просто интересно стало… (Ябать!!! мой моск!!!!)
Вот, собственно. Не видела родного дядю 11 лет, позвонила узнать, как дела. Узнала, что сорокалетний мужик уже попукивает, родил в перерыве дочь, и мучается вопросом, сколько стоит чашка кофе в Москве. Пиздец какой-то. В следующий раз я позвоню ему не раньше, чем еще через 10 лет.
Ну, и третья сцена. Самолет приземляется в ростовском аэропорту, меня встречают мама, папа и сестра, с красной розой и шампанским наперевес. Мы все радуемся, прыгаем в машину и едем к сестре. Время – пятый час утра, мы распиваем шампанское, съедаем курицу, в 7 утра выезжаем к родителям. А когда через полтора часа доезжаем до места, мама просит забросить ее на продуктовый рынок. Там они уходят чего-то купить, а я вырубаюсь в машине, на заднем сидении.
Просыпаюсь я от странного ощущения, что на меня кто-то смотрит. Точно. В окно машины заглядывает папина тетя, которую я тоже не видела… гм, лет, кажется, 7. Причем заглядывает она так, что я начинаю чувствовать себя какой-то зверюшкой в зоопарке, не выдерживаю, открываю дверь. Она запрыгивает в машину, хватает мою руку холодной ладонью, сжимает и начинает натурально голосить. Именно голосить, иначе не скажешь, про «сто лет, сто зим», про «девочка наша выросла совсем», про «а квартиры в Москве дорогие, наверное?!», про «а сколько именно?», про «а сколько ты зарабатываешь?», «а сколько именно?» - причем, все это она воет, со слезами на глазах, крепко сжав мою руку. Я от охуения почти просыпаюсь, и даже держу открытыми оба глаза. И не понимаю ничего. Что, эти 7 лет человек так по мне скучал? Да мы раньше почти не общались. Что происходит теперь? Что за истерика, что за такие невыносимые прямо родственные чувства, опять сводящаеся, как в старые добрые времена, к баблу. А я сижу, хлопаю стеклянными глазами, и пытаюсь хоть как-то выпасть из ступора, у меня это не получается, а она в этот момент, всхлипнув, говорит «Ой, Таня, я не могу просто! Сидит, молчит, смотрит, я не могу, сижу, плачу!!!». Сонный мозг не подает ни одного сигнала, у меня ощущение аквариума усугубляется тем, что сидим мы в машине, за окнами проплывают силуэты людей. Все это время я молчу, и мне кажется, эта старая женщина, которую я уже не очень хорошо помню, вот-вот скажет: «Ути-пути, какая лапочка, интересно, она понимает, о чем мы говорим?» Мне не приятно, что она трогает меня руками. Я вообще не люблю прикосновения незнакомых или малознакомых людей. Наконец, она выходит из машины и мы уезжаем. Мама поворачивается ко мне с растерянным выражением на лице и не знает, что сказать. Я говорю: «Мама, шо это было??» Мы облегченно смеемся. Мне не смешно.
Вот такой набор ощущений я отхватила от своих родственников в последний приезд. Я оценила. Это очень сильные, хотя и неприятные ощущения.
У меня там был еще один набор ощущений, не менее странный. Я о нем тоже напишу как-нибудь. Есть ведь люди, которые в один день вдруг перестали быть друзьями. Встречаться с ними тот еще квест: «Найди в этом чужом человеке бывшего лучшего друга». Этот квест я не прошла.
Честно говоря, я всю жизнь задаюсь одним и тем же вопросом, и никак не нахожу на него ответа: «Это что ж такое вытворяла в отношениях с людьми в прошлой своей жизни, что в этой мне так редкостно подфартило с родственниками?» - потому что мне действительно подфартило просто на зависть. Взять, к примеру, бабку. Вся семья, каждый на свой лад, воет уже от этой идиотки. Кроме меня, потому что в те редкие (господи, ты меня слышишь? спасибо!) моменты, когда я ее вижу, я хватаюсь за голову, чтобы мозг, начав пузыриться, не потек из ушей, вылупляю очи и смотрю в них изо всех сил, ибо таких я больше не вижу нигде и никогда. Вот, например, история.
Дед собрался сдержать данное обещание и купить щенка, чтобы отвезти его своему сыну в деревню. Бабка сказала, что на фиг щенка не надо и за любое телодвижение в эту сторону пообещала деду роскошных фидзюлей. Дед быстро понял, что щенок нужен, фидзюлей от бабки катастрофически не хочется, втихаря открыл газету, взял мобильник, сел в соседней комнате и стал звонить по объявлениям, пока бака была занята просмотром ток-шоу и сериалов. И, уж не знаю, что он там сделал, но в результате набрал собственный домашний номер. Трубку, из соседней комнаты, взяла бабушка. Состоялся роскошный диалог, когда мне его пересказали, я сползла под стол и заплакала:
- Аллё, драсьте. Вы щенков продаете? (жизнерадостно, но негромко, чтобы не провалить явку, спросил дед).
- Гм, нет. Но мы бы хотели купить щеночка! (бабка понимала, что щенок все равно нужен, но согласиться дедом в открытую почему-то не могла).
- Да? Мы бы тоже хотели – сыну в деревню, хорошего щеночка, двор охранять! (дед уже все решил, и сдаваться был не намерен).
- Да, нам бы тоже такого! Вот, муж мой как раз ищет. А почему вы именно нам звоните? (да, действительно, почему именно нам).
- Да я тут по объявлениям звоню… вот к вам попал. Я ошибся что ли? Номер у вас какой? (дед ничего не понимал, он вроде бы нашел взаимопонимание по поводу щенка, но это взаимопонимание было каким-то очень странным)
-*-**-** (бабка тоже ничего не понимала, но когда б ее это заботило?)
-Гм, а на какой улице вы живете?? (наверное, ему все же показался каким-то знакомым собственный домашний номер. То, что он его не помнит – для меня, к примеру, не удивительно – я своего тоже не помню. Но я живу в этой квартире 5 месяцев, а им поставили телефон 6 лет назад).
- Ивановская, 9…. (еще никогда Штирлиц не был так близок к провалу).
- И я в этом доме живу! (в этом месте я уже рыдала)
- Да вы что!! А фамилия Ваша как? (бабка знает в своем доме всех, вплоть до 19 колена, публика в напряжении встает с мест).
- *** (Занавес).
Услышав собственную фамилию, бабка охуела, бросила трубку, влетела в соседнюю комнату и завопила так, что дед выронил телефон: «Витя, бля!!! Ты куда звОнишь???»
Вся семья рыдает от смеха, я тоже. Но на фоне всего этого, с задворков подсознания всплывает всего один вопрос: «Как они оба смогли не узнать по голосу человека, с которым прожили 40 лет??» Как? Я не понимаю.
Вечером она приходит в гости. Смотреть на нее странно. У нее стала белая-белая кожа, она накрасила губы алой помадой и нарисовала брови черным карандашом. Я показываю ей журнал об Азии, в котором работаю бильдом. Она переворачивает страницы, брезгливо опуская вниз уголки губ, кривится и говорит: «Фу, одни обезьяны, одни обезьяны, что нельзя, про нормальных людей писать, про белых, тут то красные, то желтые, то хи-хи, зеленые». Мне хочется телепортироваться уже хоть куда-нибудь, чтобы не сидеть за одним столом вот с этой женщиной, которая сама уже похожа на несвежий труп с алыми губами. Которая чуть ли не плюется, рассматривая тибетских монахов. У меня от нее всегда такое ощущение, что как только она открывает рот, из него тут же начинает течь говно. Она уже давно все плотнее погружается в свой собственный мир, который, кажется, состоит из жалости к себе, ненависти ко всем остальным, болезней и телевизора. Может быть, конечно, он состоит еще из чего-нибудь, но увидеть это на таком фоне очень трудно, я бы не взялась.
Я не видела ее год. И я сижу. Я не могу никуда телепортироваться, я не могу встать и уйти, я не могу заставить ее уйти, я даже не могу ей сказать то, что я всю свою жизнь о ней думаю. Надо видеть, как меняется лицо мамы, кода телефонный определитель называет ее номер. Как она ее терпит всю жизнь? И зачем? Я не понимаю.
Или вот еще. Есть у меня дядя, брат матери. Забавный такой, блять, дядя. В последний раз я видела его в 11 лет назад. Мне тогда было 16, он зашел в гости, пьяным в хлам, мама стала его кормить, и он под это дело продолжил пить дальше, рассказывал что-то маловразумительное о своей жизни, и делал из рассказанного ебанутые выводы. Когда я попыталась смыться в свою комнату, он мне сказал, что если я не сяду на место, и не буду слушать его дальше, он щас эту рюмку с водкой на голову мне наденет. Я у него спросила, не особенно задумываясь, не боится ли он отхватить за это в рожу. Тогда они чуть не подрались с моим отцом, но после все же помирились. Я не видела его год, потом закончила школу, уехала, и прошло еще 10 лет. И вот я прилетаю к родителям, и мама очень просит меня позвонить ему и просто спросить как дела, для галочки. Сначала я сопротивляюсь, потом звоню, чтобы тупо облегчить жизнь с этими родственниками своей маме.
- Привет, это Наташа, твоя племянница. (надо как-то быстро отбыть этот долг уже, блин)
- ООО!!! Бля! Охуеть! Какие люди! (так, порядок, с приветствиями привычно разобрались)
- Ага. Как дела? (вот, галочку уже можно поставить)
- Да как… попукиваю уже! Кхе-кхе, старенький стал, гы-гы. ( это при том, что мужику – 40 лет. я зависаю, открываю рот, чтобы что-то сказать, ничего соответствующего случаю не нахожу, рот захлопываю. Мама, видя мои тяжелые умственные усилия, меняется лицом, папа начинает хихикать).
- Ээээ. Мнэээ.. Да. Ну, а дела-то как? Я слышала, у тебя год назад дочка родилась. Видимо то, что ты там уже попукиваешь, тебе совершенно не мешает. (Блять, ну трудно сдержаться что ли? Блять. Мама вылупляет глаза и затихает в неестественной позе, папа закатывается за диван и ржет в голос).
- Это да! Гы-гы. А ты, я слышал, в Москве? (блять, щас он спросит, не вышла ли я там замуж за олигарха). Замуж за олигарха еще не вышла? Гы-гы.
- Ты в своем репертуаре. Нет, не вышла. (надо держать себя в руках, надо держать себя в руках, надо… )
- Так старайся, бля, чо прохлаждаешься?? (надо держать себя в руках, надо держать себя в руках, надо….)
- Ладно, счастливо, мне пора. (быстрее, быстрее, а то я щас спиздну чего-нибудь).
- А вот скока в Москве чашка кофе стоит? (я опять подвисаю, начинаю вспоминать меню разных кофеен, открываю пасть, снова ее захлопываю, папа больше ржать не может, только стонет, мама хихикает).
- Ээээ. Кхм. По разному. (мозг перебирает разные комбинации, заходит в тупик)
-Ну, нормального такого кофе, в среднем? (Да что происходит-то??)
- Нормального – 200.
- НИ ХУЯ СЕБЕ! (я колюсь, начинаю хрюкать в трубку)
- А ЧТО? (надо же хотя бы узнать, что происходит)
- Да не, просто интересно стало… (Ябать!!! мой моск!!!!)
Вот, собственно. Не видела родного дядю 11 лет, позвонила узнать, как дела. Узнала, что сорокалетний мужик уже попукивает, родил в перерыве дочь, и мучается вопросом, сколько стоит чашка кофе в Москве. Пиздец какой-то. В следующий раз я позвоню ему не раньше, чем еще через 10 лет.
Ну, и третья сцена. Самолет приземляется в ростовском аэропорту, меня встречают мама, папа и сестра, с красной розой и шампанским наперевес. Мы все радуемся, прыгаем в машину и едем к сестре. Время – пятый час утра, мы распиваем шампанское, съедаем курицу, в 7 утра выезжаем к родителям. А когда через полтора часа доезжаем до места, мама просит забросить ее на продуктовый рынок. Там они уходят чего-то купить, а я вырубаюсь в машине, на заднем сидении.
Просыпаюсь я от странного ощущения, что на меня кто-то смотрит. Точно. В окно машины заглядывает папина тетя, которую я тоже не видела… гм, лет, кажется, 7. Причем заглядывает она так, что я начинаю чувствовать себя какой-то зверюшкой в зоопарке, не выдерживаю, открываю дверь. Она запрыгивает в машину, хватает мою руку холодной ладонью, сжимает и начинает натурально голосить. Именно голосить, иначе не скажешь, про «сто лет, сто зим», про «девочка наша выросла совсем», про «а квартиры в Москве дорогие, наверное?!», про «а сколько именно?», про «а сколько ты зарабатываешь?», «а сколько именно?» - причем, все это она воет, со слезами на глазах, крепко сжав мою руку. Я от охуения почти просыпаюсь, и даже держу открытыми оба глаза. И не понимаю ничего. Что, эти 7 лет человек так по мне скучал? Да мы раньше почти не общались. Что происходит теперь? Что за истерика, что за такие невыносимые прямо родственные чувства, опять сводящаеся, как в старые добрые времена, к баблу. А я сижу, хлопаю стеклянными глазами, и пытаюсь хоть как-то выпасть из ступора, у меня это не получается, а она в этот момент, всхлипнув, говорит «Ой, Таня, я не могу просто! Сидит, молчит, смотрит, я не могу, сижу, плачу!!!». Сонный мозг не подает ни одного сигнала, у меня ощущение аквариума усугубляется тем, что сидим мы в машине, за окнами проплывают силуэты людей. Все это время я молчу, и мне кажется, эта старая женщина, которую я уже не очень хорошо помню, вот-вот скажет: «Ути-пути, какая лапочка, интересно, она понимает, о чем мы говорим?» Мне не приятно, что она трогает меня руками. Я вообще не люблю прикосновения незнакомых или малознакомых людей. Наконец, она выходит из машины и мы уезжаем. Мама поворачивается ко мне с растерянным выражением на лице и не знает, что сказать. Я говорю: «Мама, шо это было??» Мы облегченно смеемся. Мне не смешно.
Вот такой набор ощущений я отхватила от своих родственников в последний приезд. Я оценила. Это очень сильные, хотя и неприятные ощущения.
У меня там был еще один набор ощущений, не менее странный. Я о нем тоже напишу как-нибудь. Есть ведь люди, которые в один день вдруг перестали быть друзьями. Встречаться с ними тот еще квест: «Найди в этом чужом человеке бывшего лучшего друга». Этот квест я не прошла.
