Засада - это подготовленное спланированное нападение в выбранном удобном месте.
у меня когда-то тоже были игрушки. всякие разные.
из наиболее запомнившегося - это кукла Женя. да. результат полета фантазии совершенно невменяемого советского кулостроения. кукла мыла размером чуть меньше новорожденного ребенка, и должна была представлять именно его. Если б не голубые коротенькие волосята. вот они и выбивали меня из колеи. я не могла понять ,какого хрена они голубые. не то чтобы мне требовался натуральный вОлос натурального же цвета… но черный, белый, или на крайняк хоть оранжевый меня бы удовлетворил полностью. но нет. голубые.
эта несчастная голубоволосая кукла перенесла за свою достаточно долгую по моим меркам, жизнь, много всего. на ее резиновой заднице учились делать уколы не только я, но и мои подруги. потом она бывала стрижена, и не раз. потом возмущение ее ненатуральным цветом волос перешагнуло всякие границы, и она бывала еще и крашена. сначала йодом. да. я пришла к выводу, что поскольку после этого все обычно оказывается коричневым, то и волосы - должны тоже.. .куда они денутся. в результате волосы остались прежнего цвета, а вот остальное тело куклы - это да… потом она была крашена еще много чем. но лучше и красивее от этого, она понятное дело, не становилась. потом кукла подверглась пирсингу разных мест. начинала с ушей. потом руки, ноги и пупок. когда пришло время татуировок, то на голубовласую куклу Женю было уже просто страшно смотреть. Но это, кажется, было уже, когда подросла младшая сестра.
еще у меня был медведь. красный. и большой. на него мы с моей подругой Олесей переключились с несчастной Жени. бедный медведь участвовал в наших забавах, когда мы играли в больницу, ибо выяснилось, что одно дело колоть уколы в куклу, а другое - в мягчайший медвежий зад. поэтому мы собирались у меня дома и до остервенения ставили уколы в задницу ничем не повинного медведя. это было прикольно еще и потому, что он все эти «препараты» впитывал, и они еще какое-то время из него не вытекали. а когда начинали вытекать - это, понятное дело, был уже совсем другой диагноз… после чего больного достаточно было просушить, и можно было употреблять дальше.
еще мы ему выщипывали. все, что положено выщипывать, заявившись в наш игрушечный салон красоты. несчастное животное перенесло и выщипывание бровей, и эпиляцию на всех подобающих местах, и окраску шерсти, и накручивание ее на плойку. причем, если до этого медведь по умолчанию считался мальчиком, то после всего, что мы с ним сделали, у нас не оставалось другого выхода, как завязать ему на одно ухо бант, и начать считать девочкой.
был у меня, помнится, и металлофон. сие есть музыкальный инструмент. его мне подарили, что-то лет в 5, кажется. а учитывая, что когда меня в 6 привели в музыкальную школу и меня там прослушали, то совершенно не двусмысленно было сказано «заберите это отсюда», ибо врожденный идеальный слух преподавателя музыки вынести «этого» просто не мог. меня оттуда увели. а металлофон изъяли еще раньше. ибо этого не мог вынести вообще никакой слух, а не только идеальный.
та же участь постигла трубу, барабан и детское пианино. только гораздо быстрее.
и тут еще, к слову, сказать, в раннем детстве у меня была своя мания - я очень любила завязывать узлы. неважно на чем и из чего. но если мне на глаза попадалось что-нибудь, из чего можно было завязать хотя бы паршивенький узелок - я его обязательно завязывала. именно по этой причине мама ликвидировала с моих платьев пояса. потому что развязать эту вереницу узлов ей было не под силу. а в моей комнате, как на грех, прямо рядом с кроватью, висела штора. снизу, по краю шторы, была бахрома. засыпая, я всегда вязала на ней узелки. и каждый раз, снимая ее постирать, мама впадала в истерику, ибо бахромы, по сути дела, уже не было. зато были узелки. тогда родственники сделали удивительный мозговой прорыв и подарили мне детскую вязальную машинку. «машинкой» она была только по названию. две такие пластмассовые штуковины, на которые, наматывая нитки в указанной последовательности, можно было получить некое подобие вязанного плотна. я долго билась над хитроумным механизмом, но ничего стоящего у меня не получилось. но один раз отличное вязанное плотно все-таки вышло из-под моих трудолюбивых ручонок. однажды я взяла это чудо техники в детский сад. после полдника, когда все дети уже и поспали, и поели, их предоставляют в собственное расположение. и дети идут играть в игрушки. я тоже пошла играть в свою игрушку. а была я в желтом вязанном платье. которое как раз в этот день, на свою беду, подкачало. когда я на жопе каталось с горки, еще до обеда, из него вылезла нитка. ага. а поскольку я взяла с собой вязального монстра, а нитки забыла, я решила, что нитка длинная и все равно болтается, и не будет ничего страшного, если я попробую на ней. почему-то именно в этот день меня не покидало предчувствие, что стоит только попробовать и у меня все, наконец, получится. и у меня получилось. сейчас уже я не очень хорошо помню сам процесс… но зато я отлично помню результат. перед ужином за мной пришла мама, раньше, чем обычно. я, сияющая от гордости, вышла ей на встречу, на вытянутых руках неся вязальную чудо-машинку, на которой гордо красовался вязанный кусок размером что-то 10х15. платье, стало значительно короче. значительно. получая по едва прикрытой платьем жопе, я все еще не очень хорошо понимала, за что.
видя, что вязание узлов - это что-то такое, чего она понять не может, мама спохватилась, и лет в 6 научила меня вязать на спицах, и вздохнула с облегчением. потом я научилась вязать крючком, а в начальных классах, на кружке макраме воплотила себя полностью. когда преподавательница писала в моем дневнике послания родителям на предмет того, в каком она восхищении моим талантом вязать узлы, мама только улыбалась и припоминала и желтое платье, и бахрому на шторах, и в нашем доме, и во всех, куда мы приходили в гости, и мои пояса, которые иногда приходилось просто разрезать, и ее собственные, которые страдали от того же, стоило ей хотя бы ненадолго отвлечься…
а в прошлом году, когда я среди зимы приехала в гости к родителям, прямо с порога мама стала смеяться в полный голос, а стояла, как дерево дуб, и не могла понять, что в моем внешнем виде ее так рассмешило. мама просто взяла и показала мне конец моего шарфа с бахромой. ахуительно. это, видимо, что-то из подсознания такое. 2 часа в автобусе было темно, я не могла читать, поэтому я слушала в наушники музыку, смотрела в темное окно и вязала узлы на бахроме своего шарфа.
потом в игрушки я играть перестала. вернее, поменялась сама суть игрушек ,в которые мне было интересно играть. последнее мое воспоминание о детских игрушках - это шкаф моей младшей сестренки, из одной полки которого я сделала для ее кукол барби квартиру. правда она как-то быстро тоже перестала, поэтому сначала я прятала там водку, сигареты, кассеты группы «Сектор газа», журналы неприличного по тем временам содержания и косяки, а потом и она.
а теперь я уже и вовсе взрослая тетка. из игрушек у меня осталась плюшевая обезьяна, которую в 94 году подарил мне мальчик Паша, и которая почему-то стойко перенесла все мои переезды, и даже сейчас благополучно собирает пыль на полке, и еще здоровенный верблюд, которого я месяц назад выиграла в тире, и с которым ехала в московском метро, перекинув его через плечо, и все люди мне улыбались. видимо, я их умиляла.
а еще, да, я не беру в руки никаких музыкальных инструментов. и иногда вяжу. это меня расслабляет, видимо, таким же образом, как расслабляет младенчиков засовывание пальца в рот. со временем меня стало напрягать, сколько времени занимает вязание. и я научилась вязать и читать одновременно. вот и вчера я связала себе кусок шарфа и прочитала книжку «Дневник Butch». пока довяжу шарф, который обещает быть длинным, прочитаю еще штуки три, это наверняка.
из наиболее запомнившегося - это кукла Женя. да. результат полета фантазии совершенно невменяемого советского кулостроения. кукла мыла размером чуть меньше новорожденного ребенка, и должна была представлять именно его. Если б не голубые коротенькие волосята. вот они и выбивали меня из колеи. я не могла понять ,какого хрена они голубые. не то чтобы мне требовался натуральный вОлос натурального же цвета… но черный, белый, или на крайняк хоть оранжевый меня бы удовлетворил полностью. но нет. голубые.
эта несчастная голубоволосая кукла перенесла за свою достаточно долгую по моим меркам, жизнь, много всего. на ее резиновой заднице учились делать уколы не только я, но и мои подруги. потом она бывала стрижена, и не раз. потом возмущение ее ненатуральным цветом волос перешагнуло всякие границы, и она бывала еще и крашена. сначала йодом. да. я пришла к выводу, что поскольку после этого все обычно оказывается коричневым, то и волосы - должны тоже.. .куда они денутся. в результате волосы остались прежнего цвета, а вот остальное тело куклы - это да… потом она была крашена еще много чем. но лучше и красивее от этого, она понятное дело, не становилась. потом кукла подверглась пирсингу разных мест. начинала с ушей. потом руки, ноги и пупок. когда пришло время татуировок, то на голубовласую куклу Женю было уже просто страшно смотреть. Но это, кажется, было уже, когда подросла младшая сестра.
еще у меня был медведь. красный. и большой. на него мы с моей подругой Олесей переключились с несчастной Жени. бедный медведь участвовал в наших забавах, когда мы играли в больницу, ибо выяснилось, что одно дело колоть уколы в куклу, а другое - в мягчайший медвежий зад. поэтому мы собирались у меня дома и до остервенения ставили уколы в задницу ничем не повинного медведя. это было прикольно еще и потому, что он все эти «препараты» впитывал, и они еще какое-то время из него не вытекали. а когда начинали вытекать - это, понятное дело, был уже совсем другой диагноз… после чего больного достаточно было просушить, и можно было употреблять дальше.
еще мы ему выщипывали. все, что положено выщипывать, заявившись в наш игрушечный салон красоты. несчастное животное перенесло и выщипывание бровей, и эпиляцию на всех подобающих местах, и окраску шерсти, и накручивание ее на плойку. причем, если до этого медведь по умолчанию считался мальчиком, то после всего, что мы с ним сделали, у нас не оставалось другого выхода, как завязать ему на одно ухо бант, и начать считать девочкой.
был у меня, помнится, и металлофон. сие есть музыкальный инструмент. его мне подарили, что-то лет в 5, кажется. а учитывая, что когда меня в 6 привели в музыкальную школу и меня там прослушали, то совершенно не двусмысленно было сказано «заберите это отсюда», ибо врожденный идеальный слух преподавателя музыки вынести «этого» просто не мог. меня оттуда увели. а металлофон изъяли еще раньше. ибо этого не мог вынести вообще никакой слух, а не только идеальный.
та же участь постигла трубу, барабан и детское пианино. только гораздо быстрее.
и тут еще, к слову, сказать, в раннем детстве у меня была своя мания - я очень любила завязывать узлы. неважно на чем и из чего. но если мне на глаза попадалось что-нибудь, из чего можно было завязать хотя бы паршивенький узелок - я его обязательно завязывала. именно по этой причине мама ликвидировала с моих платьев пояса. потому что развязать эту вереницу узлов ей было не под силу. а в моей комнате, как на грех, прямо рядом с кроватью, висела штора. снизу, по краю шторы, была бахрома. засыпая, я всегда вязала на ней узелки. и каждый раз, снимая ее постирать, мама впадала в истерику, ибо бахромы, по сути дела, уже не было. зато были узелки. тогда родственники сделали удивительный мозговой прорыв и подарили мне детскую вязальную машинку. «машинкой» она была только по названию. две такие пластмассовые штуковины, на которые, наматывая нитки в указанной последовательности, можно было получить некое подобие вязанного плотна. я долго билась над хитроумным механизмом, но ничего стоящего у меня не получилось. но один раз отличное вязанное плотно все-таки вышло из-под моих трудолюбивых ручонок. однажды я взяла это чудо техники в детский сад. после полдника, когда все дети уже и поспали, и поели, их предоставляют в собственное расположение. и дети идут играть в игрушки. я тоже пошла играть в свою игрушку. а была я в желтом вязанном платье. которое как раз в этот день, на свою беду, подкачало. когда я на жопе каталось с горки, еще до обеда, из него вылезла нитка. ага. а поскольку я взяла с собой вязального монстра, а нитки забыла, я решила, что нитка длинная и все равно болтается, и не будет ничего страшного, если я попробую на ней. почему-то именно в этот день меня не покидало предчувствие, что стоит только попробовать и у меня все, наконец, получится. и у меня получилось. сейчас уже я не очень хорошо помню сам процесс… но зато я отлично помню результат. перед ужином за мной пришла мама, раньше, чем обычно. я, сияющая от гордости, вышла ей на встречу, на вытянутых руках неся вязальную чудо-машинку, на которой гордо красовался вязанный кусок размером что-то 10х15. платье, стало значительно короче. значительно. получая по едва прикрытой платьем жопе, я все еще не очень хорошо понимала, за что.
видя, что вязание узлов - это что-то такое, чего она понять не может, мама спохватилась, и лет в 6 научила меня вязать на спицах, и вздохнула с облегчением. потом я научилась вязать крючком, а в начальных классах, на кружке макраме воплотила себя полностью. когда преподавательница писала в моем дневнике послания родителям на предмет того, в каком она восхищении моим талантом вязать узлы, мама только улыбалась и припоминала и желтое платье, и бахрому на шторах, и в нашем доме, и во всех, куда мы приходили в гости, и мои пояса, которые иногда приходилось просто разрезать, и ее собственные, которые страдали от того же, стоило ей хотя бы ненадолго отвлечься…
а в прошлом году, когда я среди зимы приехала в гости к родителям, прямо с порога мама стала смеяться в полный голос, а стояла, как дерево дуб, и не могла понять, что в моем внешнем виде ее так рассмешило. мама просто взяла и показала мне конец моего шарфа с бахромой. ахуительно. это, видимо, что-то из подсознания такое. 2 часа в автобусе было темно, я не могла читать, поэтому я слушала в наушники музыку, смотрела в темное окно и вязала узлы на бахроме своего шарфа.
потом в игрушки я играть перестала. вернее, поменялась сама суть игрушек ,в которые мне было интересно играть. последнее мое воспоминание о детских игрушках - это шкаф моей младшей сестренки, из одной полки которого я сделала для ее кукол барби квартиру. правда она как-то быстро тоже перестала, поэтому сначала я прятала там водку, сигареты, кассеты группы «Сектор газа», журналы неприличного по тем временам содержания и косяки, а потом и она.
а теперь я уже и вовсе взрослая тетка. из игрушек у меня осталась плюшевая обезьяна, которую в 94 году подарил мне мальчик Паша, и которая почему-то стойко перенесла все мои переезды, и даже сейчас благополучно собирает пыль на полке, и еще здоровенный верблюд, которого я месяц назад выиграла в тире, и с которым ехала в московском метро, перекинув его через плечо, и все люди мне улыбались. видимо, я их умиляла.
а еще, да, я не беру в руки никаких музыкальных инструментов. и иногда вяжу. это меня расслабляет, видимо, таким же образом, как расслабляет младенчиков засовывание пальца в рот. со временем меня стало напрягать, сколько времени занимает вязание. и я научилась вязать и читать одновременно. вот и вчера я связала себе кусок шарфа и прочитала книжку «Дневник Butch». пока довяжу шарф, который обещает быть длинным, прочитаю еще штуки три, это наверняка.
-
-
07.11.2005 в 17:56-
-
07.11.2005 в 20:22-
-
09.11.2005 в 12:08мы по ходу книжки каким-то хором читаем
только я их еще и обзираю
http://www.newslab.ru/review/175316